Россиянин в Чикагском симфоническом оркестре

Гастроли оркестра под управлением знаменитого Риккардо Мути стали значительным событием в культурной жизни России. Музыканты дадут всего два концерта в Москве и один – в Санкт-Петербурге.

В состав Чикагского симфонического оркестра, прибывшего на гастроли в Россию, входит около двухсот человек, четверо из них – россияне. О своей истории корреспонденту Русской службы «Голоса Америки» накануне первого концерта (18 апреля) в эксклюзивном интервью рассказал ведущий гобоист, концертмейстер группы гобоев оркестра Евгений Изотов.

Евгений родился в Москве, вначале учился в школе музыки имени Гнесиных у Ивана Пушечникова и Сергея Великанова, а позже – у Ральфа Гомберга в Бостонском университете изящных искусств. Он первый музыкант русского происхождения, ставший ведущим гобоистом в одном из главных симфонических оркестров США
«Я вырос в Москве, рядом со станцией метро «Преображенская площадь, – Изотов начинает свой рассказ с самых ранних страниц биографии. – В 17 лет уехал в Нью-Йорк. Так началось мое большое плавание. Но до 7 июля 1991 года жил в России».

Виктор Васильев: Как развивалась ваша творческая карьера в Америке?

Евгений Изотов: После завершения учебы в Бостоне моей первой работой стал симфонический оркестр из Канзаса, потом я 7 лет играл в симфоническом оркестре Сан-Франциско, потом был Метрополитен-опера. (Евгений не упомянул, что он также работал в качестве приглашенного музыканта с Бостонским симфоническим оркестром и Лос-Анджелесской филармонией – В.В.)

В.В.: А как попали в Чикагский симфонический?

Е.И.: Благодаря конкурсу. В американских оркестрах проводятся национальные конкурсы. Когда в том или ином месте освобождается место, люди подают заявление (на замещение вакансии). Обычно в таких конкурсах вне зависимости от того, какая у тебя позиция, участвуют человек 200-300. Конкурсы проводятся за ширмой, поэтому в некоторых оркестрах до самого финала неизвестно, кто именно играет в тот или иной момент. Мой предыдущий оркестр, Метрополитен-опера, проводил за занавесом даже финал, в котором артистический комитет определял победителя. Конкурс я выиграл 6 ноября 2005 года (это было в пору, когда коллективом руководил израильский дирижер аргентинского происхождения Даниэль Баренбойм – В.В.).

В.В.: Как вы восприняли приход в оркестр Риккардо Мути?

Е.И.: Эмоции были замечательные. Это то назначение, которого ждали все. Понимаете, в музыке можно дать прямые, точные ответы, но они не всегда бывают справедливыми, поскольку очень тяжело передать словами некоторые вещи. Мы знали, что он выдающийся дирижер и уже вошел в историю. И он знал о том, что Чикагский оркестр имеет потрясающую репутацию. Но мы не знали, кем мы можем стать вместе? Причем у нас была очень интересная концертная программа, с которой мы потом много гастролировали в Италии: Чайковский, Шуберт, Бетховен, Прокофьев, Моцарт…

Абсолютно разносторонняя программа. И вот так случилось, что между нами сразу пошел, если так можно сказать, химический процесс. Мы мгновенно нашли совершенно необычайный общий язык, что всегда сложно. В любой ситуации, для любого дирижера и оркестра. Просто чудо, как все совпало. И мы счастливы, что теперь «обречены» на долгие годы сотрудничества. Я искренне благодарен маэстро за те три года, что мы вместе.

В.В.: Испытываете ли вы некое волнение, выступая в России после столь долгого отсутствия?

Е.И.: Волнение я некотором роде испытываю всегда. Это часть творческой профессии. Когда я на сцене, то не думаю о том, что я сейчас в России или Китае, или во Франции. Я думаю о музыке. Для меня этот визит, безусловно, очень интересен. Москва – город, в котором я родился, а Большой зал Московской консерватории – то самое место, где много лет выступал мой отец, занятый в оркестре Бориса Светланова и, где я, представьте, впервые услышал 5-ю симфонию Шостаковича, будучи еще студентом (Эта симфония входит в концертную программу оркестра – В.В.) . Отец был альтистом, а дядя, кстати говоря, пианистом, и в том же оркестре. Я потомственный музыкант.

В.В.: Но вы все-таки будете выступать с особыми чувствами?

Е.И.: Для меня, безусловно, выступление здесь очень важно. Надеюсь, что получится реализовать свои способности. Собственно, мы всегда стараемся подарить слушателям минуты радости… У меня родился сын, и мы вместе смотрим русские мультфильмы, с которыми я вырос, в частности, «Бременские музыканты». Там есть замечательные слова: «Мы свое призвание не забудем. Смех и радость мы приносим людям». Это точно сказано и для бременских, и для чикагских музыкантов.

В.В.: Есть ли своя специфика у российской аудитории? Она чем-то отличается от американской? Не опасаетесь звуков мобильных телефонов во время концертов?

Е.И.: Это везде, где есть мобильники, большая проблема. Это не чисто российская специфика. Недавно прочитал в «Нью-Йорк таймс» статью о том, что был конкурс между Малером и одним мобильным телефоном в конце 5-й симфонии. Победил все-таки Малер. Потому что телефон перестал звонить, а симфония закончилась так, как и должна была закончиться, как ее написал Малер. Остается надеяться, что все телефоны во время наших гастролей будут выключены.